Главным ингредиентом самобытности панк-группы "Король и Шут" и их основной фишкой стали сказочные сюжеты песен. В ранних интервью Горшок и Князь говорили, что их сказки – это некий стилизованный протест. Вот только никакого отношения к политике он не имеет. Речь идет исключительно о вопросах дружбы и любви, добра и зла. Откуда растут корни этих историй понятно. Во-первых, князь упоминал свои частые визиты в деревню, где атмосфера пробуждала в нем мистические настроения.
Андрей Князев: если человека хорошенько напугать, имеется в виду там не из-за угла выскочить, чтобы он заикой потом стал, а именно напугать психологически. Даже не напугать, а шокировать, произвести впечатление. Как в деревне у костра все сидят, делать нечего, и тут один начинает что-то рассказывать с каким-то паузами, перерывами, интонациями. Что-то такое жуткое. И когда все вот так сидят, они все погружены в рассказ. Потом какая-то шокирующая развязка, и все там вообще вздрагивают. В принципе вот такую фишку и хотелось сделать, по большому счету.
Но вот сами сюжеты приходили из классики horror'a. Музыканты "Короля и Шута" никогда не скрывали своей любви к таким авторам, как Конан Дойль, Герберт Уэллс, Александр Беляев, Эдгар По и, конечно же, Говард Лавкрафт. Песни в такой стилистике стали визитными карточками группы.
Михаил Горшенев (из архивов "Нашего Радио"): Я очень любил, начиная даже с Божова "Малахитовый цветок", очень любил я… У меня есть сборник "Русские народные сказки". Я как-то порылся. Ну, все читают эти сказки, да? Ну, не нравились мне эти сказки. Вот я порылся, порылся. И в середине потом открываю, везде это встретишь, по-моему, у Афанасьева это было, сказки о мертвецах и ведьмах. Т.е. ты сразу это понял, что они дохристианские, это сто пудово. Что они древние. Меня это заворожило. Этих сказок я хотел найти очень много. Где они вообще есть… замечал, что ими реально заинтересованы такие писатели, как Алексей Толстой, Гоголь. "Вий". Ну, допустим, Алексей Толстой... Реально хотелось бы, чтобы это было.
В текстах "Короля и Шута" есть даже прямые отсылки к творчеству писателей horror жанра. Например, песни на стихи Лавкрафта "Вестник", а также композиция "Дагон".
Мир Лавкрафта знают под общим названием "Мифы Ктулху". Именно этот персонаж прочно вошел в современную российскую интернет-среду. Дагон в текстах Лавкрафта – это подводное божество. Вместе с матерью Гидрой является покровителем глубоководных.
Музыканты не только писали стихи и песни, но и время от времени увлекались прозой. В 2008 году был записан сборник-аудиокнига по сказкам братьев Гримм. Туда вошли не менее мрачные русские народные рассказы, а также отсылки к любимому музыкантами Гоголю. Например история "Королева-ведьма", текст которой перекликается с сюжетом Вия. Впрочем сам Гоголь писал, что это пересказ давнего предания, которое сегодня уже стало классическим народным ужастиком.
Михаил Горшенев (из архивов "Нашего Радио"): Мы в училище мечтали о том, чтобы создать имеется в виду такие тексты. У нас долгое время это не получалось. Мы сидели, парились, получалось как-то убогонько. Трудно писать рассказ, чтобы это был одновременно припев, тема, чтобы совместить рассказ, в песне поместить. Он был как песня, одновременно рассказ. Книгу читаешь, просто прозу читаешь. Обыкновенное сочинение в этом плане. То есть это была, на самом деле, у нас мечта. То есть какое-то время мы даже не верили, что может так получиться. В принципе первым побуждением у нас было из литературы, из рассказов, писателей, не черный юмор, а больше страшная фантастика, так скажем. Страшное имеется в виду. На нас влияли, конечно, как тогда это было модно, видики-ужастики. Мы все это хотели общее сделать. Страшная мистика допустим. Это первое, что у нас было в рассказах. Мы хотели это еще сделать более с народностями. Страшно русские сказки о мертвых ведьмах. Это было для нас … [04:18]. Серьезно настолько все получалось. Примитивно выглядело. Серьезно. И мы поняли, что не хватает немножко юмора, черного юмора. Получился как бы своеобразный черный юмор. Как бы отсюда пошли первые песни.
В сказочных песнях Горшенев часто выбирал себе образы злодеев, которые могли быть очень добрыми внутри. А именно таких персонажей принято, как правило, романтизировать, и именно они становятся самыми яркими и запоминающимися. Такой пример – это медведь из "Обыкновенного чуда" Евгения Шварца, ставший одним из самых известных героев сказочной вселенной группы "Король и Шут".